Следуя установившейся традиции ежегодно посвящать один из номеров антропологического «Вестника Московского университета» важным и памятным событиям в истории науки, редколлегия нашего издания с особым удовольствием приносит свое подношение к 300-летнему юбилею Михаила Васильевича Ломоносова – гениального российского ученого, просветителя и энциклопедиста. Празднование юбилея М.В. Ломоносова – событие мирового масштаба. С особым размахом его отмечают в Московском государственном университете, с гордостью носящем имя великого ученого. Именно Ломоносов разработал проект создания Московского университета. По словам А.С. Пушкина, он «…сам был первым нашим университетом». Трудно назвать такую отрасль знания, в развитие которой М.В. Ломоносов не внес бы весомого вклада: физик и химик, астроном, приборостроитель, географ, геолог, металлург, художник, поэт… – список можно продолжать до бесконечности.
Антропология, возникшая как самостоятельная наука во второй половине XIX в., прямо не упоминается в трудах Ломоносова. Однако многие идеи, высказанные им в различных работах медицинского и демографического характера, несомненно, находят свое отражение в исследованиях отечественных антропологов.
В настоящее издание вошли статьи, непосредственно связанные с малой родиной М.В. Ломоносова, его жизнью и деятельностью. Журнал открывается статьей наших петербургских коллег (М.Ф. Хартанович, Н.П. Копанева, Т.М. Кравченко), посвященной созданию и развитию Музея М.В. Ломоносова в составе Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН. В двух статьях рассматриваются проблемы происхождения народов Русского Севера с точки зрения современной генетики (Е.В. Балановская с соавторами; С.А. Лимборская с соавторами).
Изучению процессов роста и развития детей и подростков на территории Архангельской области посвящена статья Е.З. Годиной с соавторами. Это исследование было выполнено в рамках юбилейных программ, посвященных 300-летию М.В. Ломоносова, при непосредственной поддержке Ректора МГУ академика В.А. Садовничего.
Интересный опыт по оценке внешности М.В. Ломоносова на основании сохранившихся скульптурных изображений и с помощью обобщенного фотопортрета представителей северных популяций великороссов предпринят И.В. Перевозчиковым с соавторами. Наконец, авторы последней статьи (Т.К. Федотова и Н.П. Боровкова), основываясь на размышлениях М.В. Ломоносова «О сохранении и размножении русского народа», приводят обзор литературы по мониторингу новорожденных.
К сожалению, не все статьи, посвященные 300-летию со дня рождения великого ученого и хранящиеся в портфеле редакции, вошли в этот юбилейный номер. Редколлегия планирует продолжить их издание в следующем, 4-м номере «Вестника Московского университета. Серия XXIII. Антропология».
Хартанович М.Ф., Копанева Н.П., Кравченко Т.М.
Создание и развитие Музея М.В. Ломоносова (стр. 5)
Задачей исследования является изучение проблем создания Музея М.В. Ломоносова в рамках общей идеологии направлений деятельности музеев науки и техники в России, а также публикация новых данных по формированию идеологии Музея М.В. Ломоносова, истории получения и приобретения экспонатов для него, а также роль сотрудников Института этнографии АН СССР и Комиссии по истории АН СССР в деле создания Музея.
Источниками для решения поставленных задач являются не введенные ранее в научный обиход документы Архива РАН, Санкт-Петербургского филиала РАН, а также Архива Музея М.В. Ломоносова.
История Музея М.В. Ломоносова неотделима от Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН. Прежде всего, они связаны идеологически и территориально. Кунсткамера как одно из первых научных учреждений России имеет в своих фондах экспонаты еще петровского времени, прежде всего, анатомические. Открывавшийся в 1949 г. Музей М.В. Ломоносова экспозиционно продолжал их: вход в Музей М.В. Ломоносова в первые годы его существования проходил именно через исторические, анатомические и антропологические экспозиции Кунсткамеры. Стоявшее после пожара 1747 г. без башни здание Кунсткамеры восстанавливалось в своем историческом виде именно в связи с открытием там Музея М.В. Ломоносова. В статье особо подчеркнуто, что работы по реконструкции здания и по формированию Музея М.В. Ломоносова проходили в тяжелейшие для страны и города первые послевоенные годы.
Результатом энергичной деятельности президента АН СССР С.И. Вавилова, сотрудников Кунсткамеры, Комиссии по истории АН СССР, привлеченных к созданию Музея М.В. Ломоносова научных консультантов в 1948 г. была подготовлена экспозиция, которая была открыта в рамках Общей сессии АН СССР, проходившей в январе 1949 г.
Для формирования музейного фонда целый ряд экспонатов был передан из учреждений Академии наук СССР, из Государственного Эрмитажа, из Русского, Исторического музеев. Самую большую поддержку оказал новому музею Музей антропологии и этнографии, передав шкафы и витрины первой половины XVIII в. Для Музея были приобретены 4 предмета, принадлежавших лично М.В. Ломоносову.
Экспозиция Музея М.В. Ломоносова через уникальные экспонаты (научные инструменты, мозаики, макеты) отражает деятельность ученого в области изучения оптики, атмосферного электричества, астрономии, химии, мозаичного искусства. Чтобы дать наглядное представление о химической лаборатории Ломоносова, для Музея был создан макет первой российской научной химической лаборатории, воссозданной скрупулезно по сохранившимся документам. Позднее для изучения мозаичных составов Ломоносова в Усть-Рудице, на месте Ломоносовской фабрики, были проведены археологические раскопки, материалы которых также поступили в новый музей.
История Музея М.В. Ломоносова и его существование в течение чуть менее 65 лет показывает его неразрывную связь не только с развитием музейного дела, но и с меняющимися на протяжении этого периода идеологическими и политическими установками.
Ключевые слова: Кунсткамера, Музей М.В. Ломоносова, история науки, фонд Музея М.В. Ломоносова, Комиссия по истории Академии наук СССР
Данное исследование генофонда Русского Севера посвящено памяти М.В. Ломоносова, который всегда помнил, что он родом из Холмогор Архангельской губернии. Не имея возможности изучить генофонд его прямых потомков, мы предприняли исследование генофонда его земляков, ныне населяющих Архангельскую область. Во-первых, создали возможно более полный генетический портрет населения Русского Севера – по всем основным системам ДНК полиморфизма (Y хромосомы, митохондриальной ДНК, аутосомных ДНК маркеров) и по распространению фамилий. Во-вторых, провели его панорамное сравнение с генофондами России и Европы. Освоение Русского Севера считается одной из важнейших вех в этногенезе русского народа. При этом многие исследователи указывают, что гено- и фенофонд северных русских сформирован не только (или даже не столько) древнерусской колонизацией этого края, сколько мощным субстратом дославянского (финно-угорского) населения. Поэтому третья задача работы – приблизиться к пониманию причин своеобразия населения Архангельской области.
По данным о распределении фамилий, население Русского Севера (включая и Холмогоры) целиком принадлежит к общему массиву популяций, представляющих исконный ареал русского народа. Своеобразие фамилий северно-русских популяций выражено четко, но не максимально: средние отличия фамилий Северного региона от остальных регионов такие же (d=1.2), как и отличия фамилий Восточного региона (d=1.1), и меньше, чем отличия фамилий кубанских казаков (d=1.6).
По данным о полиморфизме Y хромосомы (отражающей наиболее дифференцированные отцовские линии наследования) все популяции Архангельской области входят в обширный «северный» кластер вместе с популяциями вологодских русских, балтов (латышей и литовцев), финно¬язычных народов (коми, финнов, эстонцев и сборной группы карелов, вепсов и ижорцев), а также германоязычных шведов. При этом сходство Русского Севера с географически отдаленными балтами более выражено, чем с финно-уграми: оно характерно для каждой популяции Русского Севера, в то время как и степень сходства разных северно-русских популяций с финно-уграми, и спектр генетически сходных финноязычных народов оказывается различным. В целом, генетическое сходство столь пестрого в лингвистическом отношении (славяне, балты, финно-угры, германцы), но единого в географическом пространстве (от Балтики до Печоры) континуума популяций может указывать на сохранение на этой территории палеоевропейского генофонда, предшествовавшего разделению балто-славянских и финских лингвистических общностей.
По митохондриальной ДНК (отражающей материнские линии наследования) Русский Север обнаруживает близость с еще более обширным массивом народов северной половины Европы. Генетически наиболее близкими к Русскому Северу оказались норвежцы и немцы, в кластер вошли также австрийцы, швейцарцы, поляки, боснийцы, литовцы, ирландцы, шотландцы. Близкий кластер образован остальными русскими популяциями, шведами, эстонцами, латышами, белорусами, украинцами, чехами, словаками, венграми. При этом основной массив финноязычных популяций – финны, карелы, коми, мордва и мари – максимально удален и от всего европейского массива, и от Русского Севера, что отрицает предполагавшийся ранее мощный вклад финно-угорского пласта в формирование населения Русского Севера.
Данные по наиболее изученному и высоко полиморфному в Европе аутосомному маркеру ССR5del32 подтверждают этот вывод: область регулярно встречаемых высоких частот CCR5del32 охватывает генофонд населения северной половины Европы, указывая на существование мощного общего генетического пласта, включающего в себя и Русский Север. Причем по числу народов с высокой частотой CCR5del32 финноязычные народы уступают и германоязычным, и славянским народам.
В целом, обнаруженное сходство генофонда Русского Севера с генофондами Центральной Европы и севера Восточной Европы позволяет выдвинуть гипотезу о сохранении на этих территориях (в том числе и на Русском Севере) древнего генофонда Европы, восходящего, возможно, еще к эпохе мезолита. Этот палеоевропейский генофонд был унаследован как северными древнерусскими популяциями, так и частью финноязычных племен, расселившихся здесь в более раннее время. Полученные данные позволяют предположить, что палеоевропейское население севера Восточной Европы, на основе которого сформировалось также балтское и германоязычное население современной Европы, длительное время сохранялось в регионах, прилегающих к Белому морю, и в эпоху раннего средневековья испытало мощное влияние северной волны древних славян. Поэтому ответ, который молекулярная генетика в настоящий момент может дать на вопрос, вынесенный в заголовок статьи, можно сформулировать таким образом: «генофонд Русского Севера = палеоевропейцы + северная волна славянской колонизации». Эта гипотеза не противоречит данным палеоантропологии, но требует дальнейшей проверки – как методами генетики, так и антропологии.
Ключевые слова: генофонд, Ломоносов, Русский Север, Y хромосома, митохондриальная ДНК, аутосомные ДНК маркеры, фамилии
Перевозчиков И.В., Маурер А.М., Бацевич В.А., Локк К.Э.
Обобщенный фотопортрет поморов (в связи с трехсотлетним юбилеем со дня рождения М.В. Ломоносова) (стр. 59)
О внешности М.В. Ломоносова существует мало свидетельств. Известно, что он был одарен значительной физической силой. Авторами сделана попытка реконструкции и описания его антропологического и конституционального типа на основе посмертного бюста, созданного Ф. Шубиным, и антропологического описания современных русских северных областей России. В дополнение к традиционным методам были созданы обобщенные фотопортреты северных популяций великороссов.
На основании данных по современному населению Русского Севера авторы смогли несколько дополнить описание внешнего облика М.В. Ломоносова. Цвет волос у Михаила Васильевича был, скорее всего, среднерусый, а цвет глаз – между серо-зелеными и серо-голубыми оттенками. Судя по бюсту, выполненному Ф. Шубиным, у Михаила Васильевича было необычное сочетание мозгового отдела (включая лоб) и лица. Мозговой отдел скорее принадлежит так называемому церебральному типу (по Сиго), а лицевой отдел – мускульному типу с примесью дигистивного (также по Сиго). Мы бы не хотели делать из этих наблюдений какие-либо спекулятивные выводы, но хотели бы подчеркнуть, что на фоне атланто-балтийского варианта (очень характерного для северных популяций великороссов) М.В. Ломоносова обладал своеобразным сочетанием конституциональных особенностей в строении головы.
Ключевые слова: антропология, портрет М.В. Ломоносова, поморы, обобщенный фотопортрет
Година Е.З., Хомякова И.А., Задорожная Л.В., Анисимова А.В., Иванова Е.М., Пермякова Е.Ю., Свистунова Н.В., Степанова А.В., Гилярова О.А., Зубарева В.В.
Ауксологические исследования на родине М.В. Ломоносова (стр. 68)
Цель исследования состоит в том, чтобы охарактеризовать соматическое развитие детей и подростков г. Архангельска и Архангельской обл. на современном этапе, а также сопоставить полученные результаты с историческими данными, собранными в конце 80-х гг. прошлого столетия [Миклашевская с соавт., 1992].
Материалы и методы. В 2009–2010 гг. в рамках проекта, посвященного 300-летнему юбилею основателю Московского университета М.В. Ломоносову, было проведено комплексное антропологическое обследование детского населения с. Холмогоры (родина М.В. Ломоносова), Матигоры и Емецк, а также г. Архангельска. Всего обследовано около 2000 детей и подростков в возрасте от 7 до 17 лет. Полученные материалы сравнивали с данными обследования 1988 г. (всего около 1500 мальчиков и девочек), собранными теми же авторами в тех же населенных пунктах, по тем же антропологическим методикам.
Программа обследования включала обширный набор измерительных и описательных признаков (около 50); определение биологического возраста (оценка стадий полового созревания); оценка типа конституции; определение компонентов массы тела методом биоимпедансометрии; анкетирование, учитывающее размеры тела ребенка при рождении, динамику роста в первые годы жизни, семейные характеристики (возраст и размеры тела родителей, профессию и образование родителей, количество детей в семье, материальный статус семьи, характер питания и др.), а также оценивающее характер двигательной активности, потребление и расход калорий и др. Проведен также сбор буккального эпителия у детей и подростков с ожирением (ИМТ>90-го перцентиля по региональным нормам) для дальнейшего молекулярно-генетического анализа с целью выявления ассоциаций между некоторыми генетическими полиморфизмами и риском развития ожирения. Все обследования проводились с учетом процедур биоэтики и обязательным подписанием протоколов согласия.
Результаты и обсуждение. Сравнение современных сельских и городских юношей показало, что жители Архангельска несколько превосходят своих сверстников из сельской местности по длине тела, практически не отличаются от них по весу тела, обхвату груди и индексу массы тела. У девушек в старших возрастах обнаружена тенденция к более низким показателям массы тела, обхвата груди и индекса массы тела у жительниц Архангельска, по сравнению с их сверстницами из сельских районов. Это может служить показателем ранее выявленного тренда к лептосомизации телосложения у современных горожанок. По срокам полового созревания жители города обгоняют жителей села. В ходе анализа установлено также, что современные городские и сельские школьники превосходят детей, обследованных в 1988 г., по длине тела, массе тела и индексу массы тела, что особенно выражено у мальчиков в пубертатном периоде развития. Для современных детей характерно изменение пропорций тела в сторону увеличения длины корпуса. Достоверные различия выявлены по величинам обхватных размеров и показателям подкожного жироотложения. Современные дети и подростки во всех возрастах отличаются большими обхватами грудной клетки и плеча, толщиной кожно-жировых складок. Для мальчиков и девочек характерны изменения топографии жироотложения в сторону большей трункальности.
Выводы. Проведенное исследование свидетельствует о продолжающихся процессах секулярного тренда у жителей г. Архангельска и Архангельской области. Это выражается в изменении формы и пропорций тела, более ранних сроках полового созревания, изменении распределения подкожного жирового слоя. По длине тела у 17-летних юношей и девушек существенных различий не выявлено, что позволяет говорить о стабилизации процессов продольного роста у современной молодежи.
Ключевые слова: антропология, ауксология, процессы роста и развития, сельские и городские школьники, Архангельская область, секулярные изменения, акселерация развития
Лимборская С.А., Вербенко Д.А., Хрунин А.В., Сломинский П.А., Бебякова Н.А.
Этническая геномика: анализ геномного полиморфизма популяций Архангельской области (стр. 100)
Введение. Генофонд популяций нашей страны формировался в ходе долговременных контактов между народами, проживающими в районах с различными климатическими условиями и обладающих самобытными элементами культуры и традиций. Исследование основных характеристик генофонда является одной из задач этнической геномики. Изменчивость каждого из геномных регионов характеризует отдельную историческую родословную линию, сложившуюся под влиянием факторов внешней среды. Задачей настоящей работы явилось молекулярно-генетическое изучение популяций Архангельской области с использованием маркеров ДНК различного типа.
Материалы и методы. Использованы образцы ДНК из ряда популяций Архангельской области, собранных в результате экспедиций за период с 1999 по 2010 г. В исследование включались неродственные индивидуумы, предки двух предшествующих поколений которых принадлежали к русскому этносу и проживали на территории изучаемого района. Каждым включенным в выборку человеком было дано информированное согласие на участие в исследовании. В работе анализировался полиморфизм митохондральной ДНК, Y-хромосомы и аутосомной (ядерной) ДНК. С помощью маркеров митохондральной ДНК определяли исторические родословные по женской линии, с помощью маркеров Y-хромосомы – по мужской. Изучение полиморфных маркеров ядерной ДНК позволяло проводить комплексную характеристику популяций. Оценка генетической вариабельности основывалась на использовании различных типов полиморфизма – полиморфных мини- и микросателлитов, инсерционно-делеционного полиморфизма, однонуклеотидных замен, а также их устойчивых комбинаций в составе гаплотипов.
Результаты и обсуждение. Анализ полиморфизма митохондриальной ДНК в популяциях Архангельской области показал, что здесь представлено несколько исторических родословных по материнской линии, основная из которых – гаплогруппа H, составляющая почти половину всех имеющихся и являющуюся типичной для европейского населения. Остальные гаплогруппы также характерны для Европы и представлены в количестве, соответственном европейскому. С помощью анализа полиморфных маркеров Y-хромосомы показано сходство этих популяций с другими популяциями русских, но, кроме того, выявлено значительное присутствие финно-угорского компонента, обуславливающего своеобразие мужского генофонда этого региона. Изучение вариабельности ядерного генома, основанного как на анализе полиморфизма отдельных генов (GSTA1, GSTT1, TP53, DRD2), так и целых хромосомных регионов, также демонстрировало специфику распределения геномных маркеров, определяющую отличия от популяций русского населения других регионов России.
Заключение. Большинство исследованных в работе маркеров выявляет своеобразие генофонда русского населения Архангельской области. Основная часть изменчивости изученных маркеров совпадает с таковой у восточнославянских популяций, но некоторые особенности позволяют предположить наличие компонента, характерного для народов финно-угорской языковой группы. Различные участки генома отражают отдельные линии эволюционных траекторий генофонда популяций Архангельской области.
Ключевые слова: Архангельская область, геномное разнообразие, ДНК полиморфизм, минисателлиты, микросателлиты, однонуклеотидный полиморфизм, гаплотипы
Федотова Т.К., Боровкова Н.П.
М.В. Ломоносов о «О приращении российского народа... особливо до сохранения рожденных» и мониторинг новорожденных в наши дни (стр. 120)
Статья содержит обзор данных литературы, касающихся вариации размеров тела новорожденных. Рассматривается ряд факторов, влияющих на эту вариацию: эволюционные, климато-географические, динамика солнечной активности, расово/этнические, генетические, особо конституциональный габитус матери и размеры таза, обстоятельства внутриутробного роста, секулярные тренды. Обсуждается роль стабилизирующего отбора как регулятора общих размеров и пропорциональности новорожденных, границы адаптивной нормы по весо-ростовым параметрам, направление временной динамики размеров тела новорожденных от палеолита до наших дней. Рассматривается роль конституциональных особенностей матери (материнский фактор) как важнейшего фактора генетической регуляции роста во внутриутробном периоде, периодах новорожденности и раннего детства. Особое внимание уделяется размерам женского таза и их пониженной изменчивости сравнительно с прочими скелетными размерами как в норме, так и в условиях нутритивного стресса. Приводятся данные о положительной связи массы тела при рождении с географической широтой проживания популяции; отрицательной связи с высотой над уровнем моря с поправкой на длительность адаптации популяции к условиям высокогорной гипоксии; сезонности колебаний массы тела на фоне циклических колебаний уровня инсоляции и витамина D; цикличности колебаний размеров тела новорожденных в связи с динамикой геомагнитной активности. Обсуждается расово/этническая изменчивость размеров тела новорожденных и ее составляющие – культурный и материнский факторы. Рассматривается ряд пренатальных факторов вариации размеров тела новорожденных: медицинский анамнез матери, курение во время беременности. Обсуждается гипотеза «фетального программирования» и ее механизмы. Приведена подборка данных о разнообразии секулярных трендов соматического развития новорожденных по миру. Иx сложная суперпозиция исключает возможность однозначной трактовки причин секулярной динамики размеров тела детей этой возрастной категории. По ходу изложения упоминается целый ряд фактов разной чувствительности новорожденных младенцев мужского и женского пола к рассматриваемым факторам.
Ключевые слова: новорожденные, длина тела, масса тела, стабилизирующий отбор, геомагнитнаяя активность, сезонная цикличность, расовые/этнические факторы, гетерохронность временной динамики, материнские факторы, средовые факторы, половой диморфизм
Hartanovich M.F., Kopaneva N.P., Kravchenko T.M.
Establishment and Development of M.V. Lomonosov’s Museum (p. 5)
The paper is aimed at the question of M.V. Lomonosov’s Museum establishment under the general ideology of museums of science and technologies organization in Russia, as well as at the publication of new data on development of M.V. Lomonosov’s Museum ideology, history of acquisition and procurement of exhibits, as well as the role of Institute of Ethnography within the USSR Academy of Sciences and Committee on the History of the Academy of Sciences in the museum establishment.
The sources to solve these tasks are the documents from the Russian Academy of Sciences Archive, St.Petersburg Branch of the above archive, as well as M.V. Lomonosov’s Museum archive.
History of the M.V. Lomonosov’s Museum is integral with Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera), RAS. First of all they are inseparable in terms of ideology and location. The Kunstkamera, being one of the first research institutions in Russia, holds exhibits of Peter the Great time, the anatomic ones in the first place. M.V. Lomonosov’s Museum opened in 1949 was expositionally continuing them - entrance to M.V. Lomonosov’s Museum during the first years of its existence ran through the historic, anatomic and anthropological expositions of the Kunstkamera. The Kunstkamera’s building which was left after the fire of 1747 without its tower was reconstructed in its historic shapes just because the establishment of M.V. Lomonosov’s museum in it. It was highlighted in our article that the building reconstruction and arrangement of M.V. Lomonosov’s Museum took place in the hardest for the country and the city postwar years.
Owing to vigorous activity of the USSR Academy of Sciences, its President S.I. Vavilov, members of the Kunstkamera, Committee on the History of the Academy of Sciences of the USSR, academic experts engaged in the establishment of M.V. Lomonosov’s Museum the exposition was arranged in 1948 and opened during the General Session of the USSR Academy of Sciences in January 1949.
A number of exhibits for M.V. Lomonosov’s Museum were handed over from different institutions of the Academy of Sciences of the USSR, from the State Hermitage, the Russian Museum, and Historic Museum. The greatest support for the new museum was provided by the Museum of Anthropology and Ethnography, which handed over cases and glass cases of the first half of the 18th century. Four items from M.V. Lomonosov’s personal belongings were procured for the museum.
Unique exhibits (research instruments, mosaics, models) in the exposition of M.V. Lomonosov’s Museum reflect the scientist’s activity in the field of optics, atmospheric electricity, astronomy, chemistry, mosaic art. In order to present Lomonosov’s chemic laboratory, a model of the first Russian research chemic laboratory was made on the base of documents preserved. Later, to study Lomonosov’s compositions of mosaics archeological excavations were implemented in Ust-Ruditsa, on the site of the former Lomonosov’s plant. Materials of the excavations were also granted for the new museum.
History of M.V. Lomonosov’s Museum and its development throughout almost 65 years shows its integrity both with the evolution of museum institutions, as well as ideological and political guidelines changing over this period.
Key words: Kunstkamera, M.V. Lomonosov’s Museum, history of science, holdings of M.V. Lomonosov’s Museum, Committee on the History of the Academy of Sciences of the USSR
This study of the North Russian gene pool is dedicated to M.V. Lomonosov who always remembered his origin from Kholmogory of Arkhangelsk province. Though we are not able to analyze the gene pool of his descendants, we undertake the study of his fellow-townsmans, the present-day population of the Archangelsk province. First, we drew the detailed genetic portrait of the Russian North populations, using DNA-systems (Y chromosome, mitochondrial DNA, and autosomal markers) as well as surnames distribution data. Second, we performed the panoramic comparison of the North Russian gene pool with the wide set of Russian and European populations. Russian colonization of the North was one of the main stages in ethnogenesis of the Russian ethnos, and many researchers believe that North Russians were formed not only by Russian migrants but mainly by the pre-Slavonic substratum of Finno-Ugric populations. Thus, the third task of this study is to achieve better understanding of the causes of the peculiarity of the Archangelsk population.
The surname data shows that North Russian populations (including Kholmogory) belong to the general set of populations from the historical Russian area. The peculiarity of the North Russian surnames is clear but not outstanding: the average difference of surnames of North-Russian region from other regions (d=1.2) is similar to the difference of surnames of East-Russian region (d=1.1) and is less that the difference of surnames of Kuban Cossacks (d=1.6).
The Y chromosomal data (reflecting the most differentiated paternal lineages) indicates that all populations from Archangelsk province are included in the vast “northern” cluster, along with Vologda Russians, Baltic speakers (Latvians and Lithuanians), Finnic speakers (Komi, Finns, Estonians, pooled group of Karels, Vepsa and Izhors) and Germanic speaking Swedes. Note, that North Russians are more genetically similar to geographically distant Baltic populations rather than to Finnic speakers: the similarity with Baltic populations was revealed for each North Russian population, while degree of similarity with Finnic speakers and set of similar Finnic populations do vary. The genetic similarity among linguistically heterogeneous but geographically united (from Baltic to Pechora) populations might indicate the Paleo-European gene pool persisting in this area, which preceded the split of the Balto-Slavic and Finnic linguistic branches.
The mitochondrial DNA data (reflecting the maternal lineages) demonstrates the similarity of the Russian North to the widest set of populations from northern half of Europe. Norwegians and Germans appear to be the most genetically similar to the Russian North. The cluster also includes Austrians, Swiss, Poles, Bosnians, Lithuanians, Irish, and Scottish. The neighbor cluster is formed by other Russian populations, Swedes, Estonians, Latvians, Belorussians, Ukrainians, Czech, Slovaks, Hungarians. But the main corpus of Finnic speakers (Finns, Karelians, Komi, Mordvinians, Mari) is very distant from European populations and from Russian North, which rejects the (previously supposed) strong contribution of Finno-Ugric populations into the Northern Russians.
The data on the (widely studied and highly polymorphic in Europe) autosomal marker CCR5del32 confirms this conclusion: the area of the regularly high frequencies covers populations of the northern half of Europe, stressing the pronounced genetic continuum, which includes also the Russian North. Note, that Finnic speakers have less number of ethnoses with high frequency of CCR5del32 than Germanic or Slavonic speakers.
To conclude, the revealed similarity of the North Russian gene pool with gene pools of Central Europe and northern part of the East Europe allows to hypothesize that these areas (including the Russian North) preserved the ancient European gene pool, probably from Mesolithic times. This Paleo-European gene pool was transmitted to both, North Russian populations and to the part of Finnic speaking populations, settled on these areas earlier. The obtained results suggest that Paleo-European population of the North of East Europe, which gave rise also to Baltic and Germanic speaking groups, survived for a long time near the White sea and in the Early Medieval times underwent the strong influence of the northern Slavonic wave. That is why molecular genetic could now answer the question, which is in the title of this paper, as follows: “The North Russian gene pool = Paleo-Europeans + Northern wave of the Slavonic colonization”. This hypothesis does not contradict with paleoanthropological data but needs further verifications by both genetic and anthropological methods.
Key words: gene pool, Lomonosov, Russian North, Y chromosome, mitochondrial DNA, autosomal DNA markers, surnames
Perevozchikov I.V. Maurer A.M., Lokk K.E., Batsevich V.A.
The composite portrait of the pomors (in conjunction with the 300 anniversary of the birth of M.V. Lomonosov) (p. 59)
There is little evidence on the appearance of Lomonosov. It is known that he was endowed with great physical strength. The authors attempted to reconstruct and describe his anthropological and constitutional type on the basis of his posthumous bust created by F. Shubin and anthropological descriptions of modern Russians from Northern areas. In addition to traditional methods, composite photographic portraits were created for three northern populations of the Russian people.
Based on the current population of the Russian North, the authors were able to partially supplement Lomonosov’s appearance. His hair color was probably from light brown to golden, the eye color was somewhere between grey-green and grey-blue shades. Judging by F. Shubin’s bust, Lomonosov’s head was an unusual combination of a cerebral type of the cranium (after Sigaux), and in terms of somatotype - muscular type with an admixture of picnic tendency (again after the Sigaux scheme). Trying to avoid any speculative conclusions, we would like to emphasize that on the background of the Atlanto-Baltic version (very typical for the Northern Russian populations) Lomonosov possessed a peculiar combination of constitutional traits in his head structure.
Key words: anthropology, M.V. Lomonosov’s portrait, the Pomors, composite portrait
The aim of the research is to investigate somatic development of modern children and adolescents in the city of Arkhangelsk and Arkhangelsk region and to compare the results with the previous data collected in 1988 [Miklashevskaya et al., 1992].
Materials and methods. In 2009-2010 within the project connected with the 300th anniversary of the Moscow University founder M.V.Lomonosov, an extensive anthropological study of growth processes in the city of Arkhangelsk and in the villages of Kholmogory (where Lomonosov was born), Matygory and Emetsk was carried out. Altogether about 2,000 children and adolescents of both sexes aged from 7 to 17 have been observed. Collected data were compared with the previous data set obtained in 1988 by the same authors in the same localities under the same investigation protocols.
A large number of anthropometric and anthroposcopic characteristics (about 50) were taken on each individual including height, weight, arm, leg and trunk lengths (estimated), body diameters and circumferences, skinfold thickness, head and face dimensions. Somatotypes and stages of secondary sex characteristics were also evaluated; data on menarcheal age were collected by status-quo and retrospective methods. Estimations of body mass components were obtained by bioimpedance analysis. Data on hand grip strength were also collected. Information on child’s and parents’ birth place, parental occupation and education, as well as number of children per family and socioeconomic family status was collected by the questionnaires. Samples of buccal epithelium were collected from individuals with extra weight or obesity (BMI over 90th percentile by local standards) for further molecular-genetic analysis. All of the observations have been performed in agreement with bioethical procedures, and informed consent protocols have been collected from the subjects.
Results and discussion. The comparison between modern rural and urban boys showed that the dwellers of Arkhangelsk city are slightly ahead of their village counterparts in stature and practically do not differ in weight, chest circumference and BMI. In elder girls there is a trend towards lower values of weight, chest circumference and BMI in Arkhangelsk as compared to the rural areas. It may serve as an evidence of a trend towards leptosomic body shape in modern urban girls. According to the dates of sexual maturation modern urban girls are ahead of their rural counterparts.
It was also shown that modern urban and rural boys and girls are ahead of children from the same localities investigated in 1988 in chest circumference, weight and BMI. In stature the differences are more pronounced for boys in pubertal period. For modern children changes in body proportion due to bigger corpus length are typical. There are also significant differences in body circumferences and subcutaneous fat layer. For modern children bigger fat accumulation on the trunk, particularly in abdomen area, is typical.
Conclusions. This investigation shows that the secular trend is continuing in the population of Arkhangelsk area. This is expressed in the changes of body shape and body proportions, earlier dates of sexual maturation, changes in body fat distribution. As there is no significant changes in stature at 17-year-olds, it is possible to conclude about stabilization of growth in length.
Key words. Anthropology, auxology, processes of growth and development, rural and urban schoolchildren, Arkhangelsk area, secular changes, acceleration of somatic development.
Limborska S.A., Verbenko D.A., Khrunin A.V., Slominsky P.A., Bebyakova N.A.
Ethnic genomics: analysis of genome polymorphism of Archangelsk region (p. 100)
Introduction. The gene pool of populations in Russia was formed during the long-term contacts between ethnic groups, inhabiting areas with different climatic conditions, having the peculiar elements of culture and traditions. The investigation of basic gene pool characteristics is one of the aims of ethnic genomics. Variability of each of genomic regions is characterized by a historical pedigree line that has been formed under the environmental factors action. The aim of the present research was to study the gene pool structure of populations of Archangelsk region by using different types of DNA markers.
Materials and methods. DNA samples collected in Russian populations from different parts of Archangelsk region during expeditions to Archangelsk in 1999-2010 years were tested. Only the individuals with no history of interethnic marriages down to two generations, and whose ancestors lived in the regions examined were included in the study. The informed consent was obtained from each individual. The polymorphisms of mitochondrial DNA (mtDNA), Y-chromosome as well as autosomal (nuclear) DNA polymorphisms were analyzed. mtDNA and Y-chromosomal markers were applied to test maternal and paternal historical lineages differently. Autosomal markers were explored to characterize gene pool of population as a whole. Different types of DNA markers – polymorphic mini- and microsatellites, insertion-deletion polymorphisms, single nucleotide polymorphisms, including their combinations (haplotypes) – were involved to study genetic diversity.
Results and discussions. The analysis of mtDNA polymorphism showed that Russian populations form Archangelsk region bear quite a number of different maternal lineages, the most frequent – about 50% – being the so-called haplogroup H typical of most European peoples. Other haplogroups were also found and their frequencies were similar to those in European populations. Y chromosome polymorphisms not only showed similarity between Russian populations from Archangelsk region and other ethnic Russians but also revealed their specificity as they had substantially more Finno-Ugric component. Autosomal variability data also demonstrated the peculiarities that differed them from Russian populations of other regions. The results were inferred from both the analysis of polymorphism of single genes (GSTA1, GSTT1, TP53, DRD2) and chromosomal regions.
Conclusions. Most of DNA markers reveal the specificity of gene pool of the Russian population of the Archangelsk region. The main part of the variability of the studied markers coincides to that of Eastern Slavic, but certain features suggest the presence of a component, typical for Finno-Ugric people. Different sites of the genome represent separate lines of evolutionary trajectories of gene pool of populations of Archangelsk region.
Key words: Archangelsk region, genome diversity, DNA polymorphism, minisatellites, microsatellites, single nucleotide polymorphism, haplotypes
Fedotova T.K., Borovkova N.P.
M.V.Lomonosov’s thoughts «On the increase of Russian people … particularly concerning the newborn preservations» and monitoring of the newborns nowadays (p. 120)
The article contains a review of literary data concerning the problem of variation of newborn size. The complex of factors of this variation from particular to general are discussed: evolutionary, geographical, sun activity dynamics, race/ethnic, genetic, mother’s constitution and pelvic dimensions, circumstances of intrauterine growth, secular trends. The role of stabilizing selection in regulation of general size and proportionality of a newborn is discussed as well as the limits of adaptive norm of weight/height parameters and trends of temporal dynamics of newborn size from Paleolithic to the present. The role of maternal factor, mother’s constitutional features, is examined as the dominating factor of genetic regulation of growth during pregnancy and early postnatal period. Special attention is paid to the dimensions of female pelvis and their low variability compared to other skeletal dimensions even under stress nutritional conditions. Data about positive correlation of newborn mass with the latitude are listed apart with the data about negative correlation with the altitude regarding the duration of adaptation of population to the Alpine hypoxia, and the seasonal fluctuations of body mass following the cyclic fluctuations of insolation and vitamin D levels; and the cyclic fluctuations of newborn dimensions connected with the geomagnetic activity. Race/ethnic variation of newborn dimensions is discussed along with its cultural and maternal components. The sum of prenatal growth factors is analyzed: maternal medical anamnesis, smoking during pregnancy. The «fetal programming» hypothesis and some of its mechanisms are discussed. A set of data concerning the variability of secular trends of newborn somatic development around the world is presented. Their intricate superposition eliminates the possibility of simple interpretation of the sources of secular trends. A number of facts describing different sensitivity of newborn boys and girls to the examined factors is mentioned in the text.
Key words: newborn, body length, body mass, stabilizing selection, geomagnetic activity, seasonal fluctuations, race/ethnic factors, heterogeneity temporal trends of body dimensions, maternal factors, environmental factors, sexual dimorphism
